Религия – наиболее парадоксальное явление человеческой жизни. И парадоксальность ее прежде всего в том, что дух человеческий одновременно испытывает в себе то, что румынский религиовед Мирча Элиаде называет иерофанией (ощущением священного) [1] и бьется о зыбкую грань ограниченной самонадеянности. «Вера в горниле сомнений»  — так называется замечательная книга профессора Михаила Дунаева [2] и так точно выражает смутьян русского духа Достоевский  то, что происходит в сердце человеческом, когда оно становится полем невидимой брани: "…Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…". Разными путями ведет человека Господь. Но любой из них, чем ближе он к цели, тем больше исполнен боли и драматизма, подвига и падения, труда на грани и исповедничества.  Но сказано: «дорогу осилит идущий» и из века в век человек шел, падая и поднимаясь, сбиваясь с дороги и вновь на нее возвращаясь, с потерями и лаврами, порой на ощупь пробираясь сквозь дебри неверия, шел в Горний Иерусалим. И неизменным спутником и помощником на этих путях являлась православному человеку благодать Божия. Одному из этих путей – науке, и ее взаимосвязи с верой посвящена эта статья.

Великий физик Макс Планк, один из основателей квантовой механики, отмечает, что религиозная вера во все времена являлась прочной основой истории всех народов. И те, кто сведущ в достижениях науки, не может не признать, что наряду с фактами естественной природы человек сталкивается с явлениями надприродного, сверхъестественного, мистического порядка [3].

Православное мировоззрение давно прочувствовало эту взаимосвязь природного и надприродного начал и выразило ее в Догматическом богословии в виде концепции о двух видах Откровения, взаимодополняющих друг друга: Откровение естественное, а именно созерцание Божественного творения, воздающее хвалу Творцу, и Сверхъестественное, то есть непосредственное проявление Божественного в мире: воплощение Бога-Слова, феномен Церкви и ее таинств [4]. Итак, естественное смыкается со Сверхъестественным, естествознание граничит с Богословием.

Планк ставит перед своим читателем смелый вопрос о том, как сохранить честность перед самим собой, когда речь идет о явлениях Сверхъестественного, Чуде, которое врывается в обыденность человеческого существования, переплетаясь с явлениями природы подчас настолько тесно, что становится очевидным тот факт, что знание было бы неполным, если его рассматривать вне связи с верой [3]. Об этом свидетельствует сосуществование научной и религиозной картин мира, которые на протяжении многих веков не только не вытесняют одна другую, а напротив, сосуществуют в диалоге. Вера в чудеса природы никнет, предается забвению когда перед ней встает, как заря над склонами гор, вера во Всевышнего.

Как же происходит взаимодействие веры и знания? Макс Планк формулирует эти вопросы так: каковы особенности религиозной веры и когда религиозность можно считать истинной? [3] Как соотносится вера религиозная с законами естествознания и каковы точки их взаимодействия? Для ответа на эти вопросы, необходимо выяснить прежде, что есть наука и что есть религия. Под наукой понимают сферу исследовательской деятельности, направленную на производство знаний о природе, обществе и мышлении [5]. Религия (от лат. глагола religare  — что означает «связывать») – это способ организации человеческого бытия в присутствии Божием, это отражение связи человека и Бога. Связь, основанная на внутреннем ощущении Божественного каждым отдельным человеком, осознанием действия Промысла Божьего на себе и в истории, понимании, что длань Божия держит все нити, которыми человек связан  с миром. Отсюда потребность человека в поклонении Богу, формирующая культ, из которого, по словам о. Павла Флоренского, порождена культура [6]. Религия обладает колоссальной социализирующей силой, силой формировать общество и государство. Каким образом религиозное восприятие преломляется в менталитете отдельного народа – это другой вопрос, на который влияют множество факторов – от географического до этологического и этического. Но остается несомненным то, что в любом культурном обществе, где бы оно не находилось и какими бы социокультурными особенностями не обладало, наиболее весомым значением для определения ключевых позиций менталитета общества является его религиозное восприятие. Планк отмечает, что уровень культурного развития народа наглядно себя демонстрирует в форме религиозного исповедания: чем более развито общество, тем более тонко в нем выражена система культа, его догматическая основа, структура ритуала [3]. Совокупность внешних форм его выражения обусловливают символическую компоненту искусства, однако последнее отличается от ритуала тем, что самозамкнуто на себя, т.е. имманентно сознанию, в то время как ритуал призван посредством видимых составляющих реализовать взаимосвязь человека с инобытием. Ритуал, таким образом, выносит человека в пространство Иного и ставит его на границе миров дольнего и горнего. Здесь он встречается с Божеством и получает дары Духа Святаго. Ритуал изначально пронизывает историю человечества  и является неотъемлемой составляющей религиозного мировосприятия. Посредством ритуала человеческая природа становится по благодати сопричастна тому, что ей не принадлежит по естеству. И где нет ритуала, там нет таинства. Сам Господь сказав «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое… Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета…» (Мф 26:26-28) устанавливает центральное таинство, вокруг которого собирается Православная Церковь-таинство Евхаристии на единстве видимого (хлеба и вина) и невидимого (Своих Пречистых Тела и Крови). В ритуале освящается и благословляется человеческое существо.

Говоря о с предикатах религиозного сознания, Макс Планк ставит следующий вопрос: ощущение правды Божией и власти Его укоренено в душе верующего человека или же Бог правит миром независимо от этого? [3]. Планк задает этот вопрос, испытуя границы научного познания мира, рубежа, за которым меркнет сциентизм, угасает квинтессенция естествознания, ибо на вопрос этот нельзя ответить в ключе науки. Почему? Думается, что причина заключается в различия религиозного и научного сознания.  Дело в том, что научное познание, начиная от того, что Г. Лейбниц называл «mathesis universalis», имея в виду механико-математическую картину мира, заканчивая исследовательским аппаратом гуманитарных знаний, зиждется на логических закономерностях, построенных на соотношениях причины и следствия [7]. Религиозное мышление о Вечном направлено на Бога, как Первопричины всего, Который Сам обусловливает все, но ничьим следствием не является и вблизи Которого разбивается лестница причинно-следственных соотношений, а потому достоверное знание о Боге логическим путем получить невозможно. Конечно, сфера религиозного имеет определенную научную организацию, поскольку знания вблизи Первопричины (но не у нее самой) не исключают логические контуры. Собственно, поэтому и возможна богословская наука, которая, вообще говоря, не менее сложна (если не более), нежели естественные науки. Уже находясь в недрах богословия разум, ощущая предел осознаваемого, вводит модификацию обычной логической структуры научного мышления, дополняя ее учением о катафатическом и апафатическом путях познаниях. Мышление о Боге в «положительных категориях», то есть о том, что Он есть, — это попытка применения классической схемы логического в сфере богословия. Но Бог в Своей неизреченности остается недоступным человеческому познанию, а потому о Нем необходимо говорить также и «в отрицательных категориях», то есть о том, что не есть Бог, о том, что мы не можем помыслить в данных утилитарному человеческому сознанию способах познания, когда мыслим о Боге. Ученого, желающего понять, что есть Бог, Он помещает в расселине «гранита науки», как поместил Моисея, который хотел видеть Бога, чтобы доступна тварному взору была лишь Его тень. Небесный Иерусалим нельзя взять «штурмом мысли», он предстает тварному рассудку лишь посредством откровения и, как говорил о. Павел Флоренский, «Православие не доказуется, а показуется» [8]. Строго говоря, элементы неизреченного в познании присутствуют даже когда человек пытается постигнуть вещи мира дольнего. Это можно объяснить тем, что идеальные первообразы (логосы) твари имеют своим источником Творца, исходят от Божественного Логоса (смотрите учение преп. Максима Исповедника о Логосах) [9]. Однако данность тварных вещей тварному сознанию весьма высока (они имманентны сознанию), а потому оправдано говорить о них в классических логических схемах. Собственно способность такая присутствует у человека изначально, так как ему, хранящему в себе образ и подобие Божие, заповедано привести всю тварь к Творцу. И грехопадение не отменило онтологической роли человека, а лишь  изменило условия ее исполнения. Вместе с тем, «скользя мыслью по древу познания» человек все более и более сталкивается с образами мира Горнего, в которых разум человека все более касается неизреченного, а это значит что роль апофатического познания все более возрастает по мере того как меркнет привычная логическая схема познания. И вот когда мысль приблизилась к Престолу Божию, она поклоняется Ему в сфере апофатики, и лишь как утешение даны тварному существу некоторые положительные знания о том, что есть Бог. Его уже не могут достигнуть логические лестницы, и правильнее было бы мылить не о Боге, а в Боге. И единственным путем становится Лествица, подвигаясь по которой человек в мучительной брани снимает со своих очей завесу страстности и разум становится преображенным. Именно такое его состояние по большому счету должно быть присуще богослову. Как сказал преп. Силуан Афонский, «Кто чисто молится, тот богослов» [10].

Таковы основные гносеологические предпосылки религиозного миросозерцания. Как с ними соотносятся познавательные структуры естествознания? Прежде всего, необходимо отметить признаки научного сознания. Характерной функцией науки является ее прогностическая способность, то есть способность на основе имеющихся исходных данных теоретических или экспериментальных, предсказывать свойства объектов и свойства протекающих с их участием процессов [5]. Это становится возможным благодаря классифицирующему подходу, при котором объекты исследований распределяются по группам в соответствии с близостью их свойств, что позволяет затем устанавливать закономерности, отражающие изменение этих свойств. В.Н. Розин отмечает, что цель науки — построение идеальных образов, которые выполняют роль моделей по отношениям к объектам исследования. В науке выделяется ядро, которое ассимилирует в себе подходы для описания вещей и предметов, относящихся к предмету исследования, системы, позволяющие перейти от реальных объектов к их идеальным моделям, абстракциям, причем эти системы должны быть развернуты в теоретическую схему и удовлетворять критериям научной мысли [11]. На основе сложившихся концептуальных схем исследователь может дать характеристику как имеющимся реальным объектам, так и тем объектам, которые хотя и относятся данному рассматриваемому классу объектов, но реально не даны. Это принцип универсальности научного познания позволяет делать предположение о возможных свойствах объектов, которые еще не известны или не получены. Подобного рода работа становится возможной лишь в той мере, в какой исследователь может перейти от реального объекта к его идеальной схеме и соотнести ее с таковыми для сходных объектов. Параллельно формируется методологическая база научного познания, позволяющая осуществлять наблюдение, экспериментальное изучение, проведение моделирования свойств объектов, их классификацию и т.д.

Планк спрашивает: являются ли основные типы физических взаимодействий в природе и фундаментальные физические константы зависящими от сознания субъекта или им присуще некое не определяющееся человеком значение? То есть отношении предмета научного познания Планк задается тем же вопросом, как и в отношении смысла религиозного сознания: имеет ли он реальное значение, не зависящее от познающего субъекта? [3] Он отмечает, что позитивизм однозначно констатировал бы зависимость содержания естественнонаучного знания от познающего субъекта. Дело в том, что основными источниками физических знаний является наблюдение и моделирование, то есть апперцептивные способы познания, результат деятельности которых определяется не только предметом исследования, но и структурой сознания исследователя. Иными словами эти пути познания являются функцией субъект-объектных отношений, а потому зависят от структуры сознания познающего субъекта. И вот тут Планк делает ценное замечание относительно естественнонаучного исследования: его результаты обладают свойством воспроизводимости, а значит, содержание познания обладает неким универсальными смыслом, значением и ценностью независимо от исследователя [3]. Если мы рассматриваем такой способ научного исследования, как математическое моделирование, то для него характерно следующее: с одной стороны совершенно очевидно, что математическая модель, то есть абстрактное математическое описание, определяющее соотношения между физическими величинами является результатом деятельности человеческого познания, а с другой стороны данные, полученные в ходе моделирования также обладают свойствами воспроизводимости и соответствия с экспериментальными данными. То же самое характерно и для экспериментального исследования: его содержание не зависит от географического нахождения исследователя, его возраста, социального положения и т.д. и выражают некие фундаментальные закономерности, отражаемые в результате познавательной деятельности человека, но не зависящие от него.

Из этого Планк делает вывод, что данные естествознания обладают универсальным смыслом, не зависящим от индивидуальности исследователя [3]. Это адекватно отвечает онтологической роли человека: ему дано воспринимать логическую первооснову мира (логосы вещей), но сама эта первооснова дана независимо от него. Кроме того, физические свойства и величины существуют не хаотично, а слагая гармоничные союзы, известные как фундаментальные законы природы, к которым можно отнести закон сохранения энергии, электромагнитную теорию Максвелла, Периодический закон химических элементов  Д.И. Менделеева и др. Эти закономерности обладают универсальной ценностью и их невозможно отменить. Конечно, наука не стоит на месте, и существующие теории уточняются, меняются, и даже сменяются другими, но это отражает не зыбкость научных данных, а совершенствование человеком знания о мире, его стремление к истине. Что же касается отмеченных фундаментальных закономерностей, то их человек почувствовал еще на ранних этапах развития научной мысли и дальнейшее ее развитие не в силах будет отменить основополагающий смысл этих законов.   

Относительно парадоксального соответствия данных, полученных с помощью математического моделирования с экспериментальными данными. Планк приводит удивительный пример, когда эта соотнесенность проявляет себя столь явно, что иначе как проявлением Высшего Разума ее объяснить нельзя [3]. Речь идет о так называемом законе Лагранжа, утверждающем, что из всего многообразия процессов, которые могут перевести систему из одного  состояния в другой, реализуется именно тот процесс, для которого функция Лагранжа принимает наименьшее значение. В качестве иллюстрации этого явления выступает преломление света. Свет, исходящий от далекой звезды попадает в глаз человека по сложной  траектории, которая определяется преломлением света в атмосфере. И кривизна траектории соответствует закону Лагранжа, который в данном случае постулирует, что из множества траекторий, ведущих от звезды к наблюдателю выбирает одну единственную, движение вдоль которой с учетом всех эффектов светопреломления на всех границах, которые требуется преодолеть движущемуся световому фотону, займет у него наименьшее время. Планк сравнивает движение фотонов с поведением разумных существ, выбирающих дорогу. Этот закон настолько изумил великого физика и математика, основателя дифференциального и интегрального исчислений Готфрида Лейбница, что тот, будучи религиозным человеком, усмотрел в нем проявление Высшего Разума [3].

Таким образом, научное исследование содержит в себе раскрытие логической (точнее было бы сказать, логосной основы мира). Макс Планк задается вопросом, что же общего содержат в себе научное и религиозное миропонимания и в чем они различаются? Он приходит к выводу, что обе картины мира объединяет неизбежность принятия идеи Высшего Разума для объяснения соответствия между объективным течением природных процессов и его отражением с помощью средств человеческого познания. Планк предполагает, что в явлениях природы присутствует разумный миропорядок, причем этот порядок не зависит от сознания человека, которому дано лишь опосредовано постигнуть суть этих явлений [3]. И вот ключ к этому осуществлению дают религия и наука. В религиозном миросозерцании этот факт заключен в возможности постижения мира посредством естественного откровения (от наблюдения за творением восходить к почитанию Творца), в научном мировоззрении – та же идея открывается человеку посредством апперцептивной функции познания. По Планку, внешние, видимые образы Высшего Разума отражены в религии посредством символов, в науке – посредством эксперимента и моделей, однако вместе с этим Бог верующему сознанию и сознанию исследователя по-разному [3]. Бог для религиозного человека – это личный Бог, с Которым человек непосредственно общается в общем богослужении и личной молитве, на действие спасительного Промысла Которого уповает, Бог для верующего сознания – начало всего и вся, и именно в Нем человек видит упование всей своей жизни. Для исследователя Бог выступает как необходимое звено в цепи его логических умозаключений о законах и принципах функционирования природных процессов и выступает как вершина в умозаключениях исследователя. Итак, Бог является необходимым и центральным звеном как религии, так и естествознания. И вот здесь Планк как ученый ясно полагает границы познания: для того, чтобы наука не нуждалась бы в религии, нужно, чтобы человек переложил свое упование с Бога на науку. Для этого как минимум наука должна стать всеведущей, должна обладать полным знанием об универсуме и уровень ее практических приложений дожжен быть таким, чтобы она могла эффективно решать все возникающие перед человечеством проблемы [3]. Но это уже по определению невозможно и сам Планк отмечает, что научное познание неприменимо к решению проблем этического порядка, эта сфера целиком остается в ведении верующего сознания [3]. Человек устроен весьма тонко и рационалистическая схема не дает ясного и полного представления о том, что такое человек и как удовлетворить его нужды. Наука оказывается неприменима там, где необходимость знания причинно-следственных связей заменяет нужда в личном участии любящего сердца. И в нем христианин находит утверждение своих жизненных ценностей и черпает надежду, то, что культура научной мысли дать человеку не может.  Но наука несет иную миссию: она позволяет наблюдать, насколько это возможно, действие Промысла Божьего в мире и о мире и таким образом приводит человека к осознанию существования Бога. И это давно замечено, что человек созерцая красоту творения начинает славословить Творца. Об этом пишет преподобный Никодим Святогорец: «… бывает и при особенно впечатлительных и поразительных случаях текущей жизни, бывает то есть, что какой-нибудь предмет особенно поражает душу, оковывает ее внимание и позывает вознестись молитвенно к Богу Всевышнему» [12]. Следует также отметить, что научная мысль сама по себе культивировалась в стенах Церкви, первыми учеными были монахи-насельники, а сама наука предназначалась потребностям человека в насущном и, промыслительно, служила делу Церкви на земле. Достаточно вспомнить имя монаха-исследователя, основателя генетики Грегора Менделя и многих других ученых, чьи жизни и творчество были связаны с Церковью.

   Следует отметить, что наука не только формировалась в Церкви, но и является защитницей Церкви. Последнее особенно актуально в наши дни, когда поток самых примитивных псевдонаучных и псевдорелигиозных суждений захватил интересы общественного сознания. И вот научная мысль стала способом мысли так называемой апологетики, то есть направления церковной науки, призванной к защите учения Церкви перед лицом атеизма и суеверий. Как отметил св. Григорий Богослов: «Полагаю же, что всякий имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только сию благороднейшую и нашу ученость, которая презирая все украшения и плодовитость речи, емлется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которою многие из христиан, по худому разумению, гнушаются, как злохудожною, опасною и удаляющую от Бога.… Напротив, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые держась такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве» (слово 43) [13].

Следует заметить, что и впоследствии, когда наука уже вышла из церковных врат в мир, она сохранила тесную связь с Церковью. Это проявляется и в том, что устоялась традиция существования домовых храмов при университетах, которые объединяют верующих людей уже двойными узами: узами единства во Христе и сопринадлежности одной университетской общины. Такие «университетские братства» сыграли немалую роль в деле хранения корпоративных традиций в ученой среде. Также следует отметить, что многие священнослужители имеют помимо богословского и высшее светское образование, некоторые из них совмещают пастырское служение с научной деятельность. Сегодня, в век наукоемких технологий, в эпоху прогресса, со всеми его достижениями и соблазнами, проповедь учения Христова должна отозваться в сердце и разуме современного человека и быть способна ответить на его насущные вопросы. И для этого столь актуальна образовательная подготовка будущих пастырей.

Проф. Осипов А.И. отмечает, что способность научного мировоззрения отражать присутствие Божие, наблюдая за гармонией и слаженностью в окружающем нас мире лежит в основе так называемой естественнонаучной апологетики [14],  основы которой, по его мнению, положены еще ап. Павлом “Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны” (Рим. 1:19-20). Каждая из наук: математика, физика, механика, химия, биология, геология, география отражают божественную мудрость, являющую себя посредством изучения и постижения явлений природы. Они применяются при экспертизах подлинности святынь, реставрационной деятельности: восстановлении храмовой росписи, золочении куполов, восстановлении древних или сильно поврежденных икон. Для всего этого требуется сотрудничество научных коллективов и священнослужителей, применение подчас тонкой техники технологии. Отдельно нужно отметить работу археологических экспедиций на местах христианской истории, благодаря работе которых проливается свет на исторические события, происходившие во времена зарождения, распространения и развития христианства. Последнее очень важно для установления церковно-исторической картины мира.

Апологетическая деятельность науки проявляется также в том, что она устроена и функционирует по принципу верификации, то есть проверки и организации своего опыта и это роднит организацию ее познающего опыта с организацией духовного опыта в церковной жизни. Аскетическая традиция Церкви  построена на постоянном самоконтроле человека на пути духовного восхождения, при котором в результате процесса верификации духовного опыта выкристаллизовывается неискаженное видение сущности вещей и явлений, в той, разумеется, мере, насколько это может себе позволить человеческая сущность. Неотъемлемой составляющей научной мысли является сепарирование идей, претендующих на научный статус, по признакам соответствия их требованиям научной парадигмы. Ввиду этого наука постоянно сталкивается с парадигмами, не соответствующими критериям научного познания. Это так называемые паранауки и учения эклектического характера, имеющие более общего с доктринами сектантских групп, нежели с  научной мыслью. Постольку поскольку вторым аспектом репрезентации этих псевдонаучных концепций является претензия на отражение истин духовного опыта, то зачастую они стремятся представить себя как религиозные течения (сегодня, правда, эта тенденция выражена несколько в меньшей степени, ввиду того, что такое способ самопредставления утрачивает популярность со стороны общества, чему также способствует наблюдаемый рост авторитета Православной Церкви).

Подобного рода способность научного мировоззрения указывает на особенности познающей деятельности субъекта: способность отражать свойства находящихся в природе вещей и явлений. А поэтому наука является одним из видов деятельности человеческого духа. Способность к познанию невозможно рассматривать в отдельности от всех остальных его составляющих человека.  В Адаме, нарекающем имена животным в Раю, проявляется образ Божий в нем, разворачивающийся в способности видеть сущность вещей. И это проявление творческого начала есть неотъемлемая часть человеческой сущности, которая у всех проявляется как  индивидуальное, неповторимое, уникальное свойство личности. А потому воплощение творческого призвания есть способ прославления Творца, преумножение талантов, данных Им человеку.

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» [Быт. 1., 26]. В самих этих словах видно, что создавая человека, Бог наделяет его самого способностью к творчеству, которое делает его владычествующим над тварью. Эта способность есть проявление образа и подобия Божиих в человеке, и великое разнообразие ее хранит в себе род человеческий. И способность к научному познанию есть один из величественных даров, которыми был наделен человек  из проявлений творчества в человеке, а потому добрые плоды науки есть осанна Тому, Кто вызвал человека из небытия.

Подготовил Косарев А.В.

В статье использованы следующие материалы:

1. Элиаде М. Священное и мирское/ Пер. с фр., предисл. и коммент. Н.К.Гарбовского. — М.: Изд-во МГУ, 1994. — 144 с.

2.  Дунаев М.М.  Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII—XX веках. — М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003. — 1056 с.

3. Мах Planck. Religion und Naturwissenschaft. Vortrag gehalten im Baltikum (Mai 1937) von Dr. Max Planck. 2 te unverand. Auflage. Jo h . Ambrosius Barth Verl. Leipzig, 1938.

4. арх. Алипий (Кастальский-Бороздин), арх. Исайя (Белов). Догматическое богословие. Курс лекций. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра.2005 г.-С. 53

5. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова.- 5-е изд. –М.: Политиздат, 1987 г.-С.303-304.

6. Флоренский П.А. Сочинения в 4 т. М.: изд-во "Мысль", 1994.- Т.1, с.37-43.

7. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология/ Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука.-Мн.: Харвест, М.:Аст, 2000 г.-С.596

8. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах. М.: Лепта, 2002г.- 814 с.

9. прот. И. Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие. Клин: фонд «Христианская жизнь», 2001 г. — С.360

10. Иеромонах Софроний (Сахаров). Старец Силуан. Коломна: Свято-Троицкий Ново-Голутвин монастырь, 1999. 799 с.

11. Розин В.М. Наука: происхождение, развитие, типология, новая концептуализация: Учеб. пособие / В.М. Розин.- Издательство Московского психолого-социального института; Воронеж, Издательство НПО «МОДЭК». 2008 г.-600 с.

12. Преп. Никодим Святогорец. Невидимая брань: в 2 ч. /блажен. памяти старца Никодима Святогорца; пер. с греч. свт. Феофана Затворника.-М.: Лепта Книга, 2008.-С. 321

13. Святитель Григорий Богослов, архиепископ Константинопольский. Собрание творений в 2-х томах. Т. 1. — Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1994.

14. Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. / Издательство Сретенского монастыря, 2004.- 432 с.