Наступило пятое, предпоследнее, воскресенье Великого поста. Сегодня  Православная Церковь предлагает нам в качестве примера обратиться к жизни одной женщины из Александрии Египетской. В молодости она была всем известна в этом портовом городе своей распутной жизнью. На первый взгляд это может показаться странным. Неужели в сокровищнице христианской святости мало других примеров для подражания – таких непорочных дев как Варвара, Екатерина (само имя которой переводится как «всегда чистая») и иных, с детства хранивших верность своему Небесному Жениху?

Будущая преподобная сама признавалась, что, уйдя от родителей в двенадцатилетнем возрасте и потеряв чистоту, «неудержимо и жадно влеклась к греху». «Я торговала собой не ради корысти. …Поступала я так, чтобы привлечь к себе большее число желающих. Такова была моя жизнь: я почитала жизнью постоянное поругание своего тела». Тем более важно понять, почему же бывшая блудница вошла в число святых (вместе со святителем Григорием Паламой и преподобным Иоанном Лествичником), ставших символами великопостного «училища благочестия»!

Разгульная жизнь падшей девушки продолжалась 17 лет. Однажды, для развлечения, Мария примкнула к паломникам, направлявшимся в Иерусалим. Но целью ее было не благочестивое паломничество, а распутство и любодеяние, которым она и предавалась во все дни на корабле и в городе, до того как захотела попасть в храм. Разгуливая по Святому городу и «охотясь за душами юношей», – как гласит житие, – Мария увидела людей, шедших в храм Воскресения Христова. Здесь хранилась величайшая христианская святыня – Голгофский Крест.

Вместе с толпой молящихся Мария вошла в притвор, но ее попытки проникнуть внутрь храма были тщетны. Какая-то невидимая сила отбрасывала ее с порога обратно. Наконец, она сдалась и отступила в угол притвора. «И тогда, – рассказывала она впоследствии, – мне открылась причина, по которой не дано мне было узреть животворящее древо Креста, ибо духовные очи мои озарило слово спасения, указуя, что мерзость дел моих закрывала мне доступ в храм. Я начала плакать и скорбеть, ударяя себя в грудь и из глубины души испуская стоны, и тут увидела над собой икону Пресвятой Богородицы». Обратившись к ней с молитвой, грешница смогла беспрепятственно войти в храм, а затем, вернувшись к иконе, получила откровение, услышав голос: «Перейди Иордан, и обретёшь блаженное успокоение!»

В храме св. Иоанна Крестителя у Иордана она причастилась, затем переправилась на восточный берег святой реки и исчезла из мира. Борясь с искушениями, Мария провела в пустыне другие 17 лет, прежде чем встретила первого живого человека – иеромонаха Зосиму, промыслительно уединившегося во время Великого поста именно в этом месте. (У монахов Лавры Святого Саввы существовал обычай проводить Святую Четыредесятницу поодиночке и возвращаться к празднику Входа Господня в Иерусалим.) Он упросил Марию, ставшую теперь подвижницей, поведать ему историю ее жизни. Во время их совместной молитвы святая на локоть отрывалась от земли. Старец исполнился благоговейного трепета, со слезами обнимал ее стопы и просил у нее благословения. А Мария называла себя грешницей, не имеющей добродетелей, и просила у него благословения.

Они условились встретиться у Иордана, ближе к его монастырю, на следующий год, чтобы Мария смогла причаститься. По промыслу Божию, это случилось в Страстной четверг. Стоявший на западном берегу реки старец увидел, как Мария осенила Иордан крестным знамением и «пошла по воде немокренно». Приняв из его рук принесенные Святые Тайны, «она воздела руки к небу, стала стенать и плакать и вскричала: «Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по слову Твоему, с миром. Ибо видели очи мои спасение Твое»». Тайный смысл этой Симеоновой молитвы был сокрыт для Зосимы, потому что святая сама попросила его: «Сейчас ступай в свой монастырь, а на следующий год снова приди в то место, где я в первый раз тебя увидела. …И вновь по воле Божией увидишь меня». Старец возвратился, «исполненный ликования и великого страха, коря себя за то, что не спросил имени святой; однако надеялся сделать это в следующем году».

Придя через год в пустыню, он увидел в устье высохшей реки «ту святую женщину, лежащую мертвой; руки ее были сложены по обычаю, а лик обращен к восходу». Оплакав ее и сотворив погребальную молитву, он вдруг увидел начертанную на песке надпись: «Здесь схорони, авва Зосима, останки смиренной Марии и прах предай праху, непрестанно вознося молитвы Господу за меня, скончавшуюся в ночь Страстей Спасителя, по принятии Святых Тайн». Это означало, что она скончалась еще год тому назад, через несколько часов после их второй (и последней) встречи, 1 апреля 522 года, в Великую пятницу. Могилу для ее погребения старцу помог вырыть огромный лев, охранявший тело святой.
Предание о жизни грешницы-святой хранилось в монастыре Зосимы, а позднее было записано как «Житие Марии Египетской, бывшей блудницы, честно подвизавшейся в Иорданской пустыне».

Жизнь святой Марии Египетской рассматривается как двуединый символ деятельного раскаяния, преображающего все существо человека, и ответного Божия милосердия. Христианство глубоко оптимистично: здесь нет места надменной брезгливости по отношению к людям с «непоправимо испорченной репутацией», и неимоверное казалось бы восхождение из невозвратной бездны греха к ореолу святости открыто и каждому живущему во грехе. Именно поэтому этой бывшей грешнице и посвящено последнее воскресенье Святой Четыредесятницы, важнейшего покаянного периода православного литургического года.

К сожалению, в современном обществе образ жизни, описанный в житии святой до ее обращения, признается практически нормой, тогда как в те времена он считался позорным. Люди забыли Бога и стали видеть смысл жизни только в получении удовольствия, утоления своих похотей. Многие и не задумываются о том, что это грех, это плохо, неправильно — не задумываются до тех пор, пока Господь не заставит их это сделать, как заставил Он очнуться от греховного забытья Марию, не допустив ее в храм. Наверное, есть такие люди, которые не стали бы повторять своих попыток, встретив сопротивление, а просто пошли бы дальше заниматься своими обычными делами, забыв о случившемся. Ведь, если задуматься, так чаще всего и получается в наше время – человек приходит в храм без покаяния — внешне ему никакая сила не препятствует. Но его утомляет служба, он ничего не понимает, уходит, не дожидаясь конца службы, и скоро совсем может перестать ходить в церковь – т.е., буквально не сможет войти в нее. Древнее чудо повторяется.

Святитель Феофан Затворник пишет: «Страсть точно вяжет человека и, как ведомого, ведет его на дела, удовлетворяющие ей; но ты и при узах рабства обнаруживай по крайней мере нехотение таких дел – оставайся недовольным ими. Не говори: пусть все будет, как было, или пусть текут дела, как текли. Но подобно тому, кто, не имея сил противостоять, когда его влекут связанного, по крайней мере, упирается ногами, и ты, несмотря на силу страсти, тебя влекущей, хоть чем-нибудь показывай ей противление, говори ей: ну уж в последний раз, больше не поддамся; и хоть еще падешь – опять то же говори, и так далее. Только говори не языком одним, но и сердцем и ко Господу вопий о помощи: "Господи, прежде даже не погибну, спаси мя; Господи, прежде конца даруй мне покаяться…" И услышан будешь. Как дитя повитое, лежащее в колыбели, хотя не может двинуться ни руками, ни ногами, но криком своим берет за сердце мать свою и привлекает ее к себе, так, если будешь вопиять, и ты привлечешь к себе Господа, Который сказал, что скорее мать забудет дитя свое, нежели Он забудет вопиющих к Нему».

Тропари преподобной Марии Египетской из Великого канона:

Всем усердием и любовию притекла еси Христу, первый греха путь отвращши, и в пустынях непроходимых питающися, и Того чисте совершающи Божественныя заповеди.

(рус.: «Отвратившись от прежней греховной жизни, ты со всем усердием и любовью прибегла ко Христу, пребывая в безлюдной пустыне и в чистоте исполняя Его Божественные заповеди».)

Да страстей пламень угасиши, слез капли источала еси присно, Марие, душею распаляема, ихже благодать подаждь и мне, твоему рабу.

(рус.: «Чтобы угасить огонь страстей, ты, Мария, горя сердцем, постоянно проливала потоки слез, благодать которых даруй и мне, твоему рабу»).